Единственный критерий истины — согласие с данными опыта

На мой взгляд, экономика начинает превращаться в подлинную науку лишь в послевоенный период. Я имею в виду науку, опирающуюся на статистический анализ фактов, на теории, чья логическая строгость может быть подвергнута проверке, а также на сопоставление этих теорий с данными наблюдения.

Мои работы по максимальной эффективности экономики и основам экономического расчета прошли две последовательные стадии: с 1941 по 1966 г. и с 1967 г. по настоящее время. В книге “В поисках экономической дисциплины” я дал доказательство двух фундаментальных положений: всякая равновесная ситуация рыночной экономики является ситуацией максимальной эффективности, и наоборот, всякая ситуация максимальной эффективности является равновесной ситуацией рыночной экономики (теоремы эквивалентности).

Еще один пример касается моих исследований в области денежной динамики. Опыт показывает, что в неустойчивой в денежном плане экономике не может быть ни эффективности, ни справедливости в распределении доходов.

...По сути дела перед нами всеми, на Западе и Востоке, стоит общая задача. Если мы хотим как можно лучше использовать наши ограниченные ресурсы для удовлетворения наших практически неограниченных потребностей, мы обречены быть эффективными. Каковы же условия эффективности?

Что касается меня, то я вижу два таких условия. Надо прежде всего децентрализовать управление экономикой по той простой причине, что миллионы глаз видят больше и лучше, чем несколько, и что способы достижения большей эффективности найти и реализовать намного легче, когда выгоды, связанные с реализацией излишков, ищут миллионы людей, а не горстка людей, какими бы умными они ни были и какими бы техническими средствами они ни располагали. Но одних решений здесь недостаточно.

Необходимо также, чтобы экономические агенты хотели реализовать возможности, которые открывает и делает технически доступными децентрализация экономики. Если бы люди были бескорыстными святыми, то достаточно было бы и одной децентрализации. Но поскольку люди таковы, каковы они есть, то второе условие столь же обязательно. Это заинтересованность людей в поиске и реализации более эффективных решений.

Как мне представляется, данный анализ объясняет те трудности, с которыми постоянно сталкиваются в Восточной Европе. Собственно, коренной вопрос, встающий перед странами с коллективистской экономикой, состоит в том, возможно ли осуществить децентрализацию решений и добиться достаточной заинтересованности в рамках обобществленной экономики.

Если многие верят в эффективность контроля, это значит, что они не знают, что это такое на деле. Надо самому поработать контролером, чтобы знать, что в лучшем случае контроль — это малодейственный инструмент. Единственный объективный и эффективный контролер — это рынок.

В явлении бюрократии есть универсальные аспекты. И если мы намерены понять, почему экономика стран Восточной Европы малоэффективна, нам достаточно посмотреть на нашу собственную бюрократию и ее деятельность. Бюрократия характеризуется прежде всего хорошо известным законом Паркинсона — количественным размножением административных служб. Но есть и другие законы, не менее поразительные, хотя, может быть, и менее известные. Я бы упомянул прежде всего закон движения “дел” вверх. Когда возникает какая-либо локальная проблема, местная администрация, как правило, не имеет смелости или даже политической возможности решить ее самостоятельно. В результате “дело” проходит по всем иерархическим ступенькам и оказывается в конце концов на столе министра.

Во время этого “движения вверх” проявляет себя второй закон — закон убывающей компетенции. И не потому, что люди, возглавляющие администрацию, обязательно менее способны, чем те, кто работает внизу. Но они намного хуже знают то, что касается местных вопросов, поступающих на ихрассмотрение, так как они дальше отстоят от них.

Третий закон, характерный для этого процесса, — это, на мой взгляд, слишком частое принятие решений в рамках процедуры, в которой большую роль играет случайность. Если министр должен рассмотреть массу вопросов, то, каким бы работоспособным и сознательным он ни был, он располагает лишь ограниченным временем на каждый вопрос. Следовательно, фактически центральная администрация стоит перед невозможностью принятия рациональных решений в том случае, когда речь идет о местных вопросах.

Поэтому нет нужды искать за тридевять земель объяснение тому, что может происходить в СССР и что описывается как результат злоупотреблений бюрократии. То же самое мы часто наблюдаем еще и сегодня во многих французских службах.

Западная экономика не является “чистой” экономикой, в которой полностью соблюдаются честные правила игры. В послевоенной истории Франции постоянно наблюдались тенденции к коррупции в самой различной форме. Вы, видимо, слышали о недавних “делах”, связанных, например, с незаконной продажей оружия или с финансовыми преступлениями, в которых замешаны осведомленные лица. Анализ большого числа примеров коррупции дан мною в сносках к книге “Налог на капитал и денежная реформа”. Так происходит всякий раз, когда контроль рынка заменяется контролем со стороны политической власти. Неподкупен только рынок.

Западную экономику часто обвиняют в растрате имеющихся (ресурсов на избыточные мощности и капиталовложения, забывая, что именно этот избыток мощностей является условием быстрого роста и эволюции экономических структур. В то же время развитие коллективистской экономики постоянно тормозится наличием узких мест, которые блокируют весь хозяйственный механизм.

Государства Запада в меньшей, а государства Востока в большей степени пытаются плохо выполнять то, что гораздо лучше сделала бы децентрализованная экономика. И напротив, те же самые государства плохо или же совсем не выполняют того, что может быть сделано только государством и что по самой своей, природе относится к области его деятельности.

Главный вопрос для стран Востока и Запада один и тот же: обеспечить децентрализацию решений, обеспечить заинтересованность каждого в поиске и реализации наилучших решений. С точки зрения выполнения этих условий труднозаменимым институтом является, на мой взгляд, частная собственность. Государство сможет действительно выполнять свои собственные задачи, лишь отказавшись от выполнения того, что гораздо лучше делает рынок.

Опыт показывает, что частная собственность является условием осуществления политических свобод. Я констатирую, в частности, что в истории существует весьма сильная корреляция между масштабами частной собственности и масштабами свобод...

В стране, где я живу, я вижу, что частная собственность дает богатым большую степень свободы. Тот, у кого нет денег, кто нуждается в работе, не является свободным. Или же у него есть работа, но он может ее потерять, что сокращает его свободу выражения мнений. В конечном счете в наших западных, так называемых “либеральных обществах”, очень мало свободных людей. Изучение истории, наблюдение за современными обществами показывают, что эффективность экономики не только обусловливает реализацию всевозможных социальных целей, но и одновременно составляет необходимое условие расцвета культуры и цивилизации. Они также показывают, что эффективность сама обусловлена наличием экономики рынков, основанной на децентрализации решений, и что такая экономика может реально функционировать лишь тогда, когда она в большей своей части опирается на частную собственность, с присущей ей свободой хозяйственного управления.

(Мировая экономика и международные отношения. 1989. № 11. С. 24—40)