1. Российский меркантилизм и физиократизм

Природа и история наложили неизгладимый отпечаток на развитие самодержавной России середины XVII - начала XVIII в.в. Перед ней стояли задачи, сходные с целя­ми западноевропейского меркантилизма, но отягощенные худшими условиями для внешней и внутренней торговли, экономической и культурной отсталостью и крепостническими отношениями.

В этот период в Россию стали проникать идеи меркантилизма. Одним из его сторонников был реальный со­ветник царя Алексея Михайловича боярин Афанасий Ордин-Нащокин (1605—1680), главный составитель Новоторгового устава 1667 г., нацеленного на накопление наличности в русской казне и поощрение отечественного купечества. Устав предусматри­вал такие меры, как взимание с западных купцов пошлин в боль­шем размере, чем с русских, и исключительно золотой или серебря­ной монетой; запрет оплачивать золотом и серебром товары, поку­паемые у персидских купцов. Ордин-Нащокин предлагал создать опорные пункты российской торговли на Балтийском и Каспийском морях с целью извлечения страной выгод из посредничества между Европой и Азией. Петр Великий унаследовал его идеи. Его реформы были во многом вдохновлены меркантилизмом.

Сподвижники первого российского импера­тора, выучившиеся по велению царя за границей, прислали ему из Англии свои рекомендательные записки. Родовитые аристократы - корабельных дел мастер Федор Салтыков (7—1715) и дипломат Иван Щербатов (1686—1761); активный участник крупномасштабной денежной реформы, даровитый самоучка, изобретатель, писатель и мыслитель Иван Посошков (1652—1726) - составили круг «литературы проектов» Петровской эпохи. Сочинения этих прожектеров-меркантилистов были обнародованы только в после­дующих веках – «Книга о скудости и богатстве» (1724) Посошкова в 1842 г.; «Пропозиции» (1713) и «Изъявления прибыточные государству» (1714) Салтыкова - в 1892-1897 гг.; «Мнение о заведении банков и бумажных дел для развития коммерции в России» (1720) Щер­батова - в 1970 г.

Реформам Петра Великого соответствует лексический строй «литера­туры проектов», выражающий полную убежденность российских мер­кантилистов в действенной силе именных царских указов и прямого влияния государства на торгово-промышленную жизнь подданных: «Заводы велеть заводить во всех губерниях купеческими людьми, со­брав из них несколькое число в компании и от них к тому чинить складку, смотря по пропорции пожитков их» (Салтыков); «У нас не вес денег имеет силу, но царская воля»; «Если б царь повелел на мед­ной монете положить рублевое начертание, то она бы за рубль и хо­дить в торгах стала во веки веков неизменно» (Посошков) и т.п. При­ этом, и боярский сын Салтыков, и выходец из оброчных торгующих крестьян Посошков, выступали за сословную монополию купечества на торговлю, причем Посошков был сторонником жест­кого контроля за ценами, чтобы «какова в первой лавке, такова была и в последней», а «за всякую излишнюю копейку взять по гривне или по две и высечь батогами и плетьми, чтоб впредь так не делал».

После смерти императора экономическая мысль крепостничес­кой империи осталась за обочиной дороги, по которой политическая экономия Запада двигалась к своим первым теоретическим системам.

Во второй половине XVIII в. на смену российскому меркантилизму пришла российская физиократия. Дипломат-физио­крат князь Дмитрий Голицын в своих письмах в Петербург предложил Екатерине II предоставить русским крестьянам личную свободу и право собст­венности на движимое имущество; оставив в помещичьей собствен­ности землю, которую зажиточные крестьяне могут арендовать, а на­иболее богатые - покупать. Он советовал императрице показать пример помещикам, наделив правом собственности дворцовых крестьян. Самодержица лишь по­смеялась. Гораздо более серьезно она отнеслась к просьбе своего фаворита Григория Орлова и еще нескольких титулованных придворных учре­дить «Патриотическое общество для поощрения земледельства и эко­номии», переименованное затем в Императорское Вольное экономи­ческое общество. Его члены стали своего рода деятелями приклад­ной физиократии. Среди них был родоначальник русской агрономии Андрей Болотов.

Физиократическая убежденность в преимуществах свободы тор­говли выразилась в отмене Екатериной II привилегий «указных фабрикантов» (1762—1763) и либерализации таможенного тарифа (1766), а за год до выхода «Богатства народов» А.Смита в России был издан царский «Манифест о свободе торговли и заведения промышленных станов» (1775). С этого времени полемика вокруг свободы торговли и протекционизма стала центральным вопросом русской экономической мысли.

Одним из первых этому вопросу уделил внимание кри­тик крепостного права Александр Радищев. В «Письме о китайском торге»(1792) Радищев, отвергая меркан­тилистское представление о внешней торговле как источнике бо­гатства государства, сформулировал приоритет товарного насыще­ния внутреннего рынка, для чего необходима единая сеть путей со­общения, преодолевающая замкнутость местных рынков с больши­ми разрывами в ценах. Считая, что внутри страны государство не должно стеснять «природную свободу торговли», Радищев вопрос о протекционизме предлагал решать с уче­том конкретно-исторических обстоятельств и подчеркивал, что бес­пошлинный привоз дешевых заграничных товаров может быть вре­ден для отечественного производства, особенно текстильного.