Значимые права, которых в современных условиях недостает,

% к респондентам данного типа (N=602)

Трансформация институционального пространства определяется не только актуальностью и масштабами обращения к новым правам на практике, но и теми правилами игры, которые при этом реализуются (формируются) – будь то: доступные (вынужденные и предпочтительные) механизмы обращения к новым правам, способы защиты значимых прав в случае ущемления со стороны других экономических субъектов, отказ (временный или устойчивый) от обращения к новым правам и реализация (предпочтение) иных стратегий экономического поведения и пр.

Особенность современной ситуации состоит в доминировании неправовых и неформальных способов поведения в новом институциональном пространстве. Об этом, в частности, свидетельствуют данные о тех стратегиях защиты (сохранения) своих прав, которые индивиды сегодня находят более эффективными для людей своего положения и круга. Что это за способы?

Многие вообще не видят никаких способов: 36% – в городе, 59% – в селе. Большая часть (42%) открыто признали: скорее, обход законов, чем следование им ("нужда закона не знает", "нужда закон нарушает", "государство сильнее, а бизнес хитрее"), в том числе 19% высказались за сочетание незаконных способов с законными. И только 26–29% все еще твердо убеждены, что "законы превыше всего", а потому уповают исключительно на законопослушные способы восстановления нарушенных прав и освоения нового институционально-правового пространства.

Среди незаконных средств восстановления прав велика роль материальной компоненты. Почти половина (47%) респондентов к числу наиболее эффективных способов защиты прав отнесла деньги ("все продается и покупается", "за правду плати и за неправду плати"), хотя 15% из их числа при определенных условиях и допускают возможность защиты прав без денег. В настоящее время только 24% опрошенных твердо уверены в том, что "берут у того, кто дает" и что можно отстоять свои права и без денег (или других подношений).

При этом абсолютное большинство (72%) настроено на мирное, по возможности, решение вопроса ("стену лбом не прошибешь", "дракою прав не добудешь"). Напротив, 14% находят более эффективным применение силы или угрозы расправы ("кто не защищает отважно оружием своего водоема, у того он будет разрушен") – исключительно или в сочетании с мирными способами защиты своих прав (7 и 7% соответственно).

В способах восстановления законных прав коллективные способы явно доминируют над индивидуальными: 54% полагают, что "один в поле не воин", и только 11% — "кто как хочет, а я по-своему". Еще 17% высказались за сочетание одного с другим.

Судя по всему, предполагается, что подобные "коллективы" невелики, скорее, это помощь друзей и знакомых. По крайней мере, 38% из числа тех, кто за последние 3–4 года пытался как-нибудь защитить (сохранить) свои права, вынужден был решать свои проблемы через знакомых. Массовые формы открытого протеста (забастовки, митинги, собрания и др.) не очень популярны. Только на них указали 20% респондентов, а на их сочетание со скрытым противодействием – еще 9%. Примечательно, что скрытое противодействие по принципу "и тихая вода крутые берега подмывает" (менее интенсивный и качественный труд, уход от дополнительных нагрузок, протест при тайном голосовании и др.) признается еще менее эффективным. На этот некогда популярный способ сегодня указали лишь 12% респондентов. Сейчас работники гораздо чаще предпочитают либо демонстрировать открытую лояльность руководителям, пытаясь не портить с ними отношений, чтобы не потерять работу (17–21% — в городе, 34–38% – в селе), либо просто терпеть и ожидать, что со временем все наладится (31%). Сильное отставание протестного потенциала от показателей социального недовольства фиксируют и другие исследователи ³⁴. В этих условиях многие из новых прав (включая свободу выражать свои взгляды, отстаивать убеждения, право на забастовку, митинги, акции протеста и др.) остаются весьма далекими от реального жизненного пространства индивидов.

Относительная успешность освоения нового институционального пространства "прогрессивными адаптантами" в немалой степени связана с тем, что они значительно чаще прибегают к неформальным способам восстановления (или сохранения) своих прав. Так, 37% из их числа уже решали эти проблемы через знакомых (против 23 и 19% у "регрессивных адаптантов" и "неадаптантов"); 18% доплачивали (деньгами, подарками и пр.) за ускорение решения проблем, связанных с защитой своих прав (против 8 и 6% у "регрессивных адаптантов" и "неадаптантов"). А вот не портить отношений с руководством, чтобы не потерять работу, "прогрессивные" экономические субъекты стремятся гораздо реже "регрессивных" (10 против 19–22%).

Другая отличительная особенность "прогрессивных адаптантов" в том, что они не только активнее обращаются к новым правам и неформальным способам их сохранения, но и значительно чаще, чем представители регрессивных типов, комбинируют самые разные стратегии освоения нового институционально-правового пространства. В 2 раза чаще они сочетают обход закона со следованием ему; в 1,7–3,6 раза чаще – обращение к властям с защитой своих прав, минуя властные коридоры; в 1,8–3,9 раза чаще – коллективные способы защиты прав с индивидуальными; в 1,4–2,8 раза чаще – восстановление ущемленных прав за деньги с отказом от каких бы то ни было подношений и др. В целом "прогрессивные адаптанты" в 1,7–2 раза реже, чем экономические субъекты из регрессивных типов, в случае нарушения их прав ничего не предпринимали, ибо это бесполезно (20% против 34–41%).

4. Современный адаптационный процесс и перспективы институциональных перемен

Итак, экономические субъекты низшего уровня вносят важный вклад в институционализацию как новых экономических прав, так и неформальных, часто неправовых, норм социально-экономических взаимодействий в современных условиях. Благодаря той области свободы, которой (формально и неформально) располагают экономические субъекты разных уровней, они "примеряют на себя" новое институциональное пространство и в поисках своей социальной ниши по мере сил "перекраивают" его, внося коррективы (порой существенные) в формальные и реальные правила игры.

Судя по частоте реального обращения экономических субъектов низшего уровня к провозглашенным в ходе реформ правам, возникает впечатление, что первые шаги по трансформации институционального пространства в западном направлении уже сделаны. В самом деле, новые права стали необходимым атрибутом нового институционального пространства. Однако, если судить по доминирующим моделям поведения экономических субъектов низшего уровня, глубина институциональных трансформаций отнюдь не такова, как могло бы показаться, если исходить из формальных признаков. Современное институциональное пространство напоминает западное больше по форме, чем по содержанию.

Явное несоответствие между формой и содержанием связано прежде всего с тем, что, обращаясь к новым правам или пытаясь отстоять свои законные права, экономические субъекты в большом числе случаев включаются (вынужденно или добровольно) в такие правила игры, которые принципиально отличаются от предписываемых западной общественной традицией. Причем даже в тех случаях, когда обращение к новым правам выступало способом конструктивной адаптации к новым условиям. В доминирующих моделях поведения – и в случае обращения к новым правам, и в случае нарушения (защиты) значимых социально-экономических прав — устойчиво отражаются (воспроизводятся) старые отношения господства-подчинения, а также неформальные (в т.ч. незаконные) способы достижения важных жизненных целей. До моделей поведения, присущих равноправным партнерам, им, разумеется, далеко.

Использование новых прав в современных условиях нередко сопряжено не с уменьшением, а, напротив, с еще большим усилением зависимости от властей, а также с ростом незащищенности как от противоправных действий властей, так и от сугубо преступных элементов. Поэтому в настоящее время обращение к новым правам в большом числе случаев либо небезопасно, либо означает потери и дополнительные препятствия, способные затруднить продвижение индивидов (домохозяйств) в более значимом жизненном пространстве.

Спрос на некоторые новые права носит отложенный характер, несмотря на лояльное к ним отношение. В ходе современных реформ большие группы лишились первостепенных социально-экономических прав, и в этих условиях им либо вообще нет дела до "западных" прав, либо они, хотя и желаемы, но не доступны. В значимом жизненном пространстве сегодня доминируют социально-экономические компоненты (цели, интересы, факторы, ограничители) над социально-политическими. Не случайно поэтому в значимом институционально-правовом пространстве лидируют социально-экономические права (новые или утраченные старые).

Современные адаптации экономических субъектов представляют собой преимущественно самостоятельный (индивидуально-семейный) процесс. В настоящее время регрессивная динамика, независимо от адаптированности или неадаптированности, превалирует даже у лиц, избравших основным способом адаптации к новым условиям увеличение трудовой нагрузки (на основной и дополнительной работе, на садово-огородных участках и ЛПХ, и др.). Низкая результативность добровольных и вынужденных социальных адаптаций свидетельствует о том, что опора только на собственные силы не позволяет индивидам успешно преодолевать современные ограничители свободы (в том числе и неправовые), и это сдерживает институциональные реформы. Поэтому в перспективе возрастание прогрессивных и добровольных адаптаций, а также снижение доли неадаптантов будет зависеть не столько от индивидуальных усилий людей, сколько от особенностей институционально-структурной политики государства, влияние которой будет смягчаться или усиливаться статусными факторами домохозяйств и индивидов (территориальными, профессионально-должностными, отраслевыми, образовательными, возрастными и пр.).

Характер институционально-структурной политики реформаторов сказался и на различиях в доступности новых экономических прав разным типам домохозяйств и индивидов. Это обстоятельство становится новым фактором социально-экономического неравенства в меняющемся обществе, а также существенным образом сдерживает институционализацию и интернализацию новых прав и правил игры большими группами индивидов.

Относительно невысокая значимость самостоятельности и независимости – даже на фоне демонстрируемой лояльности индивидов к либеральным правам, — указывает на относительно неблагоприятные перспективы углубления (расширения) их интернализации и институционализации при сохранении существующих условий. В будущем шансы на интернализацию новых прав будут тем выше, чем больше они станут способствовать продвижению индивидов на действительно значимых для них осях (преимущественно социально-экономических). Важно, чтобы индивиды быстрее достигли таких позиций на них, которые создадут им своеобразный тыл, позволяющий оторваться от материально-бытовых проблем и нищеты и по заслугам оценить новые права, а вместе с ними – самостоятельность и независимость в их западном понимании.Таким образом, перспективы институционализации новых прав и адекватных им правил игры зависят как от внутренних (лежащих на стороне индивидов), так и от внешних (лежащих на стороне среды) факторов. Чтобы полнее представить имеющийся здесь потенциал, обнаружить возможные "точки роста", необходимо более подробно остановиться на неформальной сфере современного институционального пространства, которая определяется, с одной стороны, социокультурными особенностями массовых микросубъектов, спецификой их экономической ментальности, а с другой — особенностями условий жизнедеятельности субъектов микроуровня. Как те, так и другие особенности сказываются на качественных параметрах основных рынков, где участвуют микросубъекты, а именно: рынках труда, потребительских благ и финансов.

Доминирующие стратегии экономического поведения субъектов на этих рынках, в конечном счете, в существенной мере определяют характер, механизмы, издержки и успешность институциональных реформ.

Начнем с анализа ситуации на наиболее важном рынке – на рынке труда.