Средний класс России: методологические подходы исследования

Проблема среднего класса в контексте трансформационных процессов в российском обществе понимается прежде всего и в самом общем виде как определение путей и способов создания доминирующей по численности в структуре общества совокупности домохозяйств с достаточно высокими по уровню и средними по удельному весу параметрами, отражающими качественные характеристики их жизнедеятельности, члены которых в целом лояльно относятся к существующему общественному устройству и выполняют нормативно-исполнительские функции по его поддержанию. Именно возникновение такого преобладания будет означать создание нового качества общества и его стабильность, устойчивость, в конечном итоге – перспективность существования. В этом ракурсе мы будем рассматривать проблематику среднего класса в данном разделе.

Противоречия формирования среднего класса в условиях трансформации социальных институтов, социальной структуры давно и активно обсуждаются в политическом, социологическом и экономическом дискурсах. Это связано с той особой ролью, которая подчеркивается практически всеми исследователями российского среднего класса, — ролью социального стабилизатора общества «на переломе», призванного разрешить острые противоречия его аномийного состояния. Иными словами, с одной стороны, средний класс рассматривается как главный фактор и опора формирования благоприятной институциональной среды, а с другой — как основной ожидаемый продукт этого процесса. Таким образом, институциональный аспект исследования проблематики среднего класса предполагает два уровня анализа: 1) противоречия и специфика формирования и морфогенеза институтов; 2) стратегии поведения социально-профессиональных групп, составляющих его ресурсы.

Средний класс стал объектом исследований российских обществоведов с рубежа 90-х годов. На первом этапе¹⁰⁰ пристальный интерес вызывали теоретико-методологические вопросы, попытки разобраться в том, как можно «выделить» средний класс из общей массы маргинализированного населения, какие методологические инструменты при этом применимы, как определить его специфику и социальную значимость. Одним из результатов этих изысканий стал известный тезис о мифическом характере среднего класса, или же о существовании его в зародыше (как протокласс¹⁰¹). В последние годы появились фундированные попытки замеров его основных параметров¹⁰². Разноречивость полученных результатов эмпирических исследований подтверждает неразрешенность и незавершенность их теоретико-методологического обоснования.

Основные спорные моменты связаны с комплексом вопросов, касающихся определения критериев среднего класса в обществе и его социальных функций в российских условиях. Именно специфика российской действительности превращает "поиски среднего класса" в нашей стране в методологическую головоломку, заставляет переосмысливать классические западные каноны, по которым он определяется. Между тем явно или неявно ощутимы попытки «найти» средний класс именно классического, западного образца.

Исследования среднего класса на Западе стали традицией уже давно и тесно связаны с историей возникновения институтов индустриального общества. Поиски критериев разнородного и пестрого социального конгломерата, носящего это обозначение, также всегда были актуальными.

Понятия «средний класс» и «средние слои» часто пишутся через запятую, употребляясь практически как синонимы, что лишний раз показывает их «размытость». Это объяснимо, если учесть гетерогенность групп, входящих в состав этого феномена. Но определенное различие все же следует подчеркнуть. Оно задается концепцией исследовательского подхода. «Слоевой» подход акцентирует понимание промежуточности социального положения между верхами и низами общества как сущностной, критериальной характеристики. Иными словами, средние слои — все те разнородные группы, которые заполняют социальное пространство в границах между элитой, "богатыми", с одной стороны, и бедными, андерклассом, "социальным дном" — с другой. Эта мысль привлекательна и для ситуации современной России. Например, А.Г. Здравомыслов считает плодотворным, следуя идущей от Аристотеля тенденции, понимать средний класс как срединный слой общества (замечая при этом условность понятия "класс" с точки зрения марксистской традиции)¹⁰³. В этом подходе есть свои акценты и аспекты. Один из них, обозначенный как «техническая точка зрения» ¹⁰⁴, ярко представил М. Хальбвакс, исследуя в 1939 г. генезис и функции среднего класса. Он подчеркивает положение среднего класса — между буржуазией и ремесленниками, и основной критерий — «техническую деятельность» среднего класса, также промежуточную, посредническую, связанную со знанием и исполнением некоторого числа правил, предписаний, методов, и не более того. То, что выходит за эти рамки, т.е. адаптация правил к меняющимся или нестандартным ситуациям, – является уже полем деятельности буржуазии¹⁰⁵.

Другой подход подчеркивает значимость показателей социально-экономического положения многообразной совокупности групп, объединяемых понятием среднего класса. Это понимание класса основывается на сходстве в обладании материальными ресурсами и степени контроля над ними¹⁰⁶. На этой основе выстраиваются достаточно четкие критерии отнесения к среднему классу. Основными из них являются, прежде всего, определенный уровень дохода¹⁰⁷ и наличие собственности; достаточно высокое образование, дающее возможность получения престижной профессии и работы, карьеры, иными словами, достаточно высокий статус в обществе; и, наконец, некоторые авторы подчеркивают особое социальное мировоззрение¹⁰⁸, присущее среднему классу.

В структуре среднего класса, как правило, выделяются по своему положению разнородные категории. Согласно Гидденсу, их можно обозначить как старый средний класс, объединяющий представителей малого и среднего бизнеса, высший средний класс, в который попадают профессионалы высокого уровня, и низший средний класс – служащие, мелкие чиновники и т.д.¹⁰⁹ Такое деление отражает картину западных обществ. В то же время закономерностью современных постиндустриальных обществ стало формирование новой конфигурации классовых отношений в связи с ростом т.н. «класса интеллектуалов», существенно влияющей на положение традиционного среднего класса¹¹⁰.

Для понимания роли среднего класса важен вопрос о его социальных функциях. В зависимости от целей анализа описывается достаточно много функций; их можно объединить в следующие категории. Прежде всего, как уже говорилось, средний класс – социальный стабилизатор. Это одна из главных функций, суть которой заключается в том, что средний класс в силу своей массовости и срединного, связующего полярные слои положения, а также стремления сохранить устраивающие его порядки способствует удержанию общества в состоянии социального равновесия. Базовой является и органически присущая среднему классу функция административно-исполнительного регулятора. В среднем классе сосредоточены многочисленные группы государственных чиновников, управленцев разного ранга, специалистов в различных сферах, служащих, профессиональная деятельность которых чрезвычайно важна для отлаженной работы механизмов общественной жизни, функционирования институтов, соблюдения норм и правил. Культурный интегратор – особая функция, определяемая достаточно высоким уровнем культуры и общественного сознания среднего класса. Т. Заславская и Р. Громова, выделяя эту функцию¹¹¹, подчеркивают трансляцию национальной культуры, т.е. ценностей, норм, образцов поведения и стилей жизни, распространяемых средними слоями на «близлежащие» слои и связывающих общество в единый организм. Экономический донор – не менее важная функция. Благодаря высоким доходам и экономической активности, представители средних слоев вносят основную часть в доходы государства, являясь главными производителями и потребителями, а также налогоплательщиками и инвесторами. Кроме указанных, исследователи выделяют также функции агента технологического и социально-экономического прогресса¹¹² и генератора социальной мобильности в обществе¹¹³.

Все эти «классические» для Запада характеристики среднего класса претерпевают серьезнейшие изменения при попытках описать ими искомое аналогичное явление в российской действительности. Их неизбежная адаптация к пестрому содержимому котла социальных метаморфоз, в котором, очевидно, еще не закончились бурные процессы кипения, приводит к методологическим «провалам».

Возникают естественные вопросы: что называть средним классом и средними слоями в России? Был ли у нас средний класс? В чем разница и что было в основе? Что называть средним классом сейчас? И не лежит ли в поисках среднего класса всего лишь желание, «чтобы было как у людей» ¹¹⁴?

Действительно, в России средний класс выглядит неким варягом, призываемым откуда-то извне спасти кризисное общество. Очевидная для многих его потенциальных групп дисгармония между критериями отнесения к среднему классу (прежде всего, по показателям дохода), отсутствие условий нормального функционирования, отмеченный исследователями феномен распадения функций по различным группам¹¹⁵ и, в конечном итоге, отсутствие нормальной институциональной среды заставляют задуматься о сути того, что называется спецификой российского среднего класса вообще и в условиях социальной трансформации конкретно.

В рассмотрении сути среднего класса (средних слоев) в России важно понимание сути глубинных процессов трансформации социальных институтов, определяющих общественное устройство. Один из аспектов предложен в концепции институциональных матриц (С. Кирдина)¹¹⁶. Эта концепция, развивая понятие институциональной матрицы, данное неоинституционалистами¹¹⁷, рассматривает его в социологическом аспекте. Институциональная матрица определяется как устойчивая, исторически сложившаяся система базовых институтов, регулирующих взаимосвязанное функционирование основных общественных сфер¹¹⁸, и таким образом представляется как воспроизводящаяся в исторической перспективе жесткая структура общества, обеспечивающая его целостность в социальных катаклизмах и трансформациях. Автор выделяет два типа институциональных матриц – восточную и западную (X- и Y-матрицы). Другими ключевыми понятиями этой концепции являются понятия базовых и дополнительных институтов. Базовые институты, трактуемые как глубинные, исторически устойчивые формы социальной практики, обеспечивают воспроизводство социальных связей и отношений в разных типах обществ, доминируют над институтами альтернативными, которые, в свою очередь, носят вспомогательный, дополнительный характер, обеспечивая устойчивость институциональной среды¹¹⁹. Итак, согласно этой теории, дополнительные институты поддерживают базовые, привнося в их конфигурацию необходимое новое и определяя направления трансформации. Здесь можно соотнестись с высказанными институционалистами, в частности, Г. Мюрдалем, идеями о необходимости критического подхода к перенесению на чуждую почву принципов и норм, присущих иной общественной традиции¹²⁰. Что может указанный подход дать в исследовании среднего класса?

Прежде всего, необходим хотя бы общий экскурс в историю России и обращение к аналогам среднего класса, формируемым историческими условиями. Они были иными, чем на Западе, где процесс этот носил органический характер и определялся развитием капиталистических отношений и переходом к индустриальному обществу. В России в эпоху становления капитализма основой среднего класса стала весьма пестрая по составу разночинная интеллигенция, служащие, студенчество¹²¹; роль интеллигенции всегда в России имела особый, духовный смысл. Кроме того, средние слои в России в основной массе не являлись собственниками¹²². После Октябрьской революции состав, источники и механизмы формирования интеллигенции изменились, но определенные черты остались традиционными. Итогом стало образование советских средних слоев, которые составляли основу общества достаточно высокого уровня однородности. Но базовые характеристики российской интеллигенции – подспудное осознание духовных приоритетов этого класса и отсутствие частнособственнических традиций — транслировались, пожалуй, особенно отчетливо.

Сегодняшняя ситуация, определяющая положение среднего класса, развивается уже за водоразделом 90-х годов, который обозначил начало длительной и драматичной полосы «перехода» общества к новым социально-экономическим принципам его устройства. Разрушение и трансформация прежних социальных институтов маргинализировали положение многих групп общества, потерявших прежние устойчивые основы существования: доход, социальный престиж, перспективы, возможности планирования. Эти группы, которые в предыдущем исследовании мы определили как новые маргинальные¹²³, испытывали острые проблемы в определении статуса. Эти проблемы — разрыв статусов, статусная рассогласованность — и лежат в основе сегодняшнего противоречивого положения среднего класса. Но центральным остается вопрос – что называть средним классом сейчас в России? Является ли он прямым преемником старых советских средних слоев? Или происходит конструирование чего-то нового, подгонка под западные образцы того, что пульсирует, живет по своим законам — всей этой маргинализированной массы, что называлась советскими средними слоями?

Здесь следует отметить, что в целом идея «среднести», «срединности», «центризма», «среднего человека» – одна из наиболее популярных в противоречивых трансформационных процессах. Ценность ее в том, что в ней воплощена идея нормы в раздираемом крайностями обществе. И в этом контексте следует привести тот подход к пониманию среднего класса в российских условиях, который Ю. Левада обозначил как проблему «среднего человека»¹²⁴. Согласно этому подходу, средний класс как таковой в российском обществе «невозможен» потому, что в нем нет структуры, формирующей целостность общества и, соответственно, сообщающей ему «динамическую устойчивость» благодаря объединению в одно целое «людей разных профессий, слоев и состояний». Но есть «середина» общества, которая сохраняется несмотря ни на что, как показывает динамика субъективно определяемого статуса – по данным исследований ВЦИОМ, на протяжении многих лет (1989-1997 гг.) и в различных условиях самоотнесение к средним статусным позициям остается практически неизменным (около 62 %). И, как отмечает Ю. Левада, по-прежнему «при всех социально-экономических пертурбациях… “середину” общества составляют прежде всего специалисты, работники, служащие, т.е. люди наемного труда»¹²⁵.

В современной России по-особому видятся функции среднего класса, и прежде всего, главная – быть основой общественной стабильности. Так, согласно точке зрения, высказанной И.Е Дискиным, эта функция превращается в функцию «оправдания» современного общества, признания его права на существование. В этом случае перед нами функция «виртуального класса» ¹²⁶, иными словами, социального конструкта, выстраивающего «распадающееся» общество, обеспечивающего его стабилизацию. Особую роль в трансформационном механизме российского общества отводит группам, составляющим средний класс, Т. Заславская¹²⁷. По сути, это преобразование и адаптация социальных новаций, продуцируемых элитой.

Таким образом, средний класс в России видится, с одной стороны, агентом формирования новых отношений, институтов, норм, а с другой – основой «инертной средней массы», оставшейся в наследство от старых советских средних слоев.

И здесь следует выделить проблему очевидной двойственности среднего класса (или средних слоев). Часть исследователей улавливают ее и дают свои интерпретации. Так, В.А. Лепехин описывает «административный» (или административно-рыночный) средний класс, к которому относит постсоветских распорядителей, и новый средний класс, который составляют носители новых профессий, появившихся в рыночной экономике. А.Л. Андреев видит различия двух классов глубже, выделяя класс А и класс Б, которые не обязательно различны по своему персональному составу. В основе класса А лежит доход, благосостояние, в основе класса Б – «сложное сочетание факторов, характеристик, которые, по российским понятиям, создают некое “высшее качество жизни”»¹²⁸, — иными словами, последний воплощает основные черты духовного архетипа российской интеллигенции. Автор делает вывод о том, что «основной потенциал социальной самоорганизации, а, может быть, и национальной мобилизации, сосредоточен в “классе Б”» ¹²⁹, и говорить так позволяет насущная потребность возврата к традиционным ценностям российского общества.

Так или иначе, но мысль о двух средних классах представляется весьма плодотворной в институциональном анализе. Подобных примеров сосуществования традиционных и «анклавных» социально-экономических феноменов в реальности трансформирующегося общества сегодня можно отметить немало. В данном случае наиболее общим уровнем мы определим выделение старого (советские средние слои) и молодого (протокласс западного образца) средних классов. Здесь подчеркнут важный момент – возрастной барьер¹³⁰, достаточно явно и жестко разделяющий средние классы. Принципы и критерии их определения различны – «старый» средний класс определяется в основном по критерию «среднести», «срединности» и представляет собой трансформацию характеристик советских средних слоев. К «молодому» в полной мере применимы каноны западных критериев – дохода, профессии, образования, стиля и качества жизни. Следует добавить, что такое разделение наиболее очевидно в крупных городах и мегаполисах, где сосредоточение финансовых ресурсов, диверсификация видов деятельности, политические «игры» и другие факторы создают соответствующие для него условия. Если рассматривать их в ключе упомянутой выше концепции институциональных матриц, то «старый» средний класс соответствует базовым институтам российского общества, а «молодой» — дополнительным (рыночным). Сосуществуя одновременно в своих системах координат, они движутся относительно независимо и альтернативно в пространстве рыночной экономики, одновременно адаптируясь к условиям жизни и друг к другу, корректируя и утверждая приемлемые принципы формирования институциональной среды.