2. Джон Лоу «Гений финансов и кредита».

Джон Лоу остался в истории не просто как удачливый бретер и картежник, а финансист и предприниматель, на века опередивший свое время. История умалчивает о том, почему этого прирожденного счастливчика с ранней юности привлекал мир финансов, но то, что он чувствовал себя в нем, как рыба в воде, признают и критики, и поклонники его своеобразных талантов.

Родина Лоу – Шотландия, в полном соответствии с истиной, гласящей, что "пророка нет в отечестве своем", его монетарные теории не приняла. Он первым выдвинул идею о том, что настоящие деньги – это вовсе не тяжелые кругляшки из благородных металлов, а формально ничего не стоящие кредитные бумаги, выпускаемые банком в соответствии с потребностями королевства. Лоу оказался пророком, заявив однажды, что "использование банков – лучший способ для увеличения количества денег". Именно эта мысль нашла самый живой отклик во Франции, изнывавшей под бременем долгов, оставленных ей Людовиком XIV, королем-солнцем. Лоу приехал во Францию. Он за два года стал самым доверенным лицом Филиппа Орлеансого.

Герцог дал Джону на откуп всю финансово-кредитную систему страны и не пожалел. Поначалу не пожалел… Никто иной как Джон Лоу создает первое в мире полноценное акционерное кредитное учреждение – Всеобщий Банк, который начал выпускать банкноты, по сути, представляющие бессрочные долговые обязательства. Они очень быстро пробрели такую популярность, что, вопреки всякой галльской логике, показались скуповатым французам предпочтительнее серебряных и золотых монет. Лоу удалось выкупить чудовищные королевские долги Франции. При нем не просто оживились торговля и производство в государстве, разоренном бесшабашным Людовиком XIV, твердо уверенным, что государство – это он сам и ничто более. При Лоу королевство вступило в пору подлинного процветания. Но это стало и началом самой большой финансово-политической авантюры Джона Лоу, и его личностным крахом как крупнейшего европейского дельца.

Бывшему бретеру и игроку однажды стало невыносимо тесно в его собственном дворце генерального контролера Франции, и он создал новое гигантское предприятие – "Компанию Двух Индий". Планы грандиозные – колонизация долины реки Миссисипи, принадлежавшей в то время Франции. Но эта афера провалилась.

Трест  лопнул, акции превратились в бумажки, а сами бумажные деньги потеряли ¾  своей стоимости. Так что, Франция смело может оспаривать у США право на звание "родины Великой Депрессии".  Все безусловные достижения Лоу были мгновенно забыты, его реформы – перечеркнуты, страна вернулась к средневековому денежному обращению золотом, а общество забилось в истерике, проявив редкую солидарность: все требовали смерти Джона Лоу.

Шотландец просил у Филиппа полтора года на завершение колонизации, но герцог Орлеанский, и тогда не потерявший веру в своего любимца, мог дать ему только несколько суток на побег из Парижа. Они оба верили, что Джон сумеет со временем вернуться, но скоро Филипп скончался от удара, предоставив мгновенно разоренного Лоу самому себе. Новые короли Людовик XV, а потом и Людовик XVI ничего не хотели менять, любили свои золотые луидоры и, как черт ладана, чурались любых новаций в финансовой сфере. Чем это закончилось – хорошо известно. Последнего из Капетов, Людовика XVI палач Самсон гильотинировал к вящей радости революционных парижан. Произошло это за двадцать лет до появления нового поколения французских ценных бумаг и через полвека после кончины в Венеции Джона Лоу, слывшего когда-то самым везучим человеком на свете…

Билет 15.