3. Экономические реформы в послесталинский период

Изучая экономические реформы советского периода, следует выделить пос­лесталинский период, когда появилась возможность расширения горизонтов ра­нее ограниченного простора реформирования. Принципиальное отличие эко­номических реформ послесталинского периода состоит не только в этом. После смерти И.В. Сталина ушел в прошлое почти 30-летний отрезок истории нашей страны, когда народ обожествлял и боялся вождя, а сам вождь мог позволить себе проводить любые реформы, не опасаясь реакции народа. Последующие пра­вители уже не могли, не были способны действовать подобным образом. Если, например, в 1947 г. была проведена глубокая послевоенная денежная реформа, резко сократившая денежную массу, что позволило затем даже несколько сни­жать возросшие государственные цены, то в хрущевский период оказалась возможной только деноминационная реформа 1961 г. В последующем, несмотря на колоссально возросшую денежную массу и обусловленный этим острейший то­варный дефицит, ни одно правительство не решилось на проведение глубокой денежной реформы, опасаясь реакции населения.

В то же время, сохраняя коммунистическую ориентацию, послесталинская советская экономическая система могла позволить себе преобразования, о кото­рых раньше и думать не приходилось. Этому способствовала либерализация и ограниченная демократизация строя, начатая Н.С. Хрущевым, продолженная Л.И. Брежневым и Ю.В. Андроповым и доведенная до перестройки М.С. Горба­чевым.

Н.С. Хрущев был ярым поклонником социалистической системы хозяйство­вания и слепо верил в экономическую победу коммунизма. Дело дошло до того, что была намечена ни на чем, кроме неуемных желаний, не основанная програм­ма построения коммунизма в СССР за 20 лет, с 1960 по 1980 г. Разоблачивший культ Сталина Н.С. Хрущев был реформатором по натуре, но в то же время исхо­дил из незыблемости основополагающих принципов социалистической эконо­мики, сложившихся в дохрущевский период. В результате его реформенные по­рывы сводились к смене министерств и министров, к насильственному насажде­нию кукурузы, к ограничению приусадебных хозяйств, к освоению целинных земель. Принципиально экономическая система не подвергалась изменениям, за одним, разве, исключением.

Хрущевский период (1955—1963) ознаменовался началом социального рефор­мирования, явно выраженным поворотом экономики к социальным нуждам, к потребностям людей. Произошло раскрепощение колхозно-совхозного кресть­янства — колхозники получили право иметь паспорта, увеличилась оплата труда на селе, существенно повысилось пенсионное обеспечение. «Хрущевская отте­пель» сопровождалась стремлением улучшить благосостояние советских людей, повысить уровень их социальной защищенности.

Беда этих и последующих социальных реформ состояла в одном — для их осу­ществления просто не было свободных денег. Повышать денежные доходы насе­ления можно, как следует из всего изложенного выше курса экономики, когда растут национальный доход и фонд потребления в национальном доходе в расче­те на душу населения. Если увеличивается реальный, создаваемый и потребляе­мый продукт на каждого человека, то и денежные доходы людей увеличиваются естественным образом. Так что самое главное условие обоснованного роста де­нежных доходов населения — рост производительности, эффективности эконо­мики, иначе источники, необходимые предпосылки повышения денежного до­вольствия людей просто отсутствует.

Когда же правительство начинает раздавать деньги в условиях экономики, не имеющей их реального товарного наполнения, неизбежны тяжелые экономичес­кие и социальные последствия. Возникает внутренний и внешний государствен­ный долг, который надо возвращать, да еще и с процентами. Увеличивается не­обеспеченная товарами денежная масса на руках у населения. При твердых, фик­сированных государственных ценах возникает товарный голод, дефицит, эффект пустых магазинных полок, так как деньги не могут найти товарного приложе­ния. При свободных рыночных ценах неуравновешенный товарным предложе­нием денежный спрос приводит к росту цен, порождает инфляцию со всеми ее тяжелыми последствиями.

Из нарисованной, несколько упрощенной картины очевидно, что сами по себе социальные благодеяния в форме наращивания денежных выплат, трансфертов, не базирующихся на результатах улучшения экономической деятельности, не есть благо и вряд ли следует считать их социальными реформами. Но соблазн прави­телей казаться народолюбцами, мощный прессинг со стороны разных слоев на­селения, сопровождаемый требованием к правительству: «Денег, денег, денег!», приводят к тому, что лица, руководящие экономикой страны, уступают, и тем и или иным способом дают команду центральному банку: «Включай печатный ста­нок!» Последнее выражение условно, ибо можно выпускать не только наличные, но и безналичные деньги, денежные обязательства, государственные ценные бу­маги. Исход дела от этого не меняется.

Путем подобных социальных «реформ» экономика нашей страны пошла со времен Хрущева и не свернула с этого пути до конца XX в. Справедливости ради надо отметить, что в течение всего этого периода предпринимались многочислен­ные попытки проведения экономических реформ, призванных оживить экономи­ку, повысить отдачу ее факторов, ресурсов, создать материальные предпосылки социального роста. В последние годы хрущевского правления была предпринята организационная реформа, заключающаяся в переходе от преимущественно от­раслевого управления экономикой посредством союзных и союзно-республикан­ских министерств к территориальному управлению со стороны специально со­зданных региональных органов в лице советов народного хозяйства (совнархо­зов). Затея довольно быстро провалилась, совнархозы просуществовали недолго.

Многие ученые-экономисты и историки, говоря об экономических рефор­мах послесталинского периода, начинают их отсчет с 1965 г., когда была задума­на и осуществлена первая после НЭПа советская экономическая реформа ры­ночной природы. Эту реформу связывают с именем тогдашнего премьера А.Н. Ко­сыгина, настоятельно искавшего пути совершенствования управления советской экономикой и не убоявшегося кое в чем нарушить устоявшиеся, казалось бы, незыблемые социалистические каноны. Идею реформы подсказал харьковский экономист — профессор Е.Г. Либерман. Характерно, что реформа была проведе­на в сменившем хрущевский брежневском периоде, получившем затем, в годы перестройки, название «период застоя».

Основной замысел реформы заключался в изменении системы показателей планирования и оценки результатов хозяйственной деятельности государственных предприятий таким образом, чтобы стимулировать рост прибыльности, рента­бельности производства. Реформаторы отважились ради этого ввести в качестве главенствующего показатель прибыли государственного предприятия, который до того считался свойственным капиталистической экономике. Показатель при­были стал «главнее» показателя себестоимости. Было сокращено количество ут­верждаемых предприятию сверху (Госпланом и министерствами) директивных плановых показателей, что по замыслу должно было способствовать повышению хозяйственной самостоятельности, независимости предприятий.

Наряду с товарной продукцией и даже с более высоким приоритетом в число объемных показателей деятельности предприятия была включена реализованная продукция, т.е. выручка от продаж, объем продаж, а это уже шаг в сторону ры­ночности. Ведь этот показатель наряду с прибылью — типичные показатели дея­тельности предприятий, используемые в рыночной экономике. В еще большей степени косыгинскую реформу характеризует разрешение предприятиям созда­вать образуемые из прибыли фонды экономического стимулирования, завися­щие от достигнутой нормы рентабельности. До того премиальные фонды зави­сели от процента выполнения плана, теперь же они были поставлены в зависи­мость от эффективности работы предприятия, оцениваемой относительной прибылью.

Реформа 1965 г. была, пожалуй, единственной советской экономической ре­формой послесталинского периода, которая быстро принесла благоприятные результаты. В течение двух лет после проведения мероприятий реформы в эко­номике наблюдался заметный подъем. Однако триумф был недолгим.

Коренной порок этой и последующих советских экономических реформ со­стоял в попытках кардинально изменить качество системы хозяйствования, не изменяя ее по существу, оставляя неизменными ее устои. Реформа 1965 г. практически не затронула формы и отношения собственности, централизованное директивное планирование и управление, систему ценообразования, финансо­вую систему. Поэтому она не смогла видоизменить облик всего механизма соци­алистического хозяйствования.

В тот период существовало увлечение процессом поиска таких показателей планирования и стимулирования деятельности предприятия, которые автомати­чески обеспечивали бы настройку предприятия на режим эффективной, каче­ственной работы. Достаточно сказать, что только в роли основного объемного показателя деятельности предприятий побывали валовая, товарная, реализован­ная, чистая, условно чистая, нормативно-чистая продукция.

Но экономические показатели, используемые в качестве измерителей, спо­собны только показать состояние дел на предприятии, в производстве. В гораздо меньшей степени от вида измерителей зависит успех дела, он предопределяется сутью экономических отношений, организацией работы, интересами хозяев и работников. Так что, улучшив систему показателей планирования и оценки дея­тельности, что не так уж и плохо, не приходится уповать на устойчивый подъем эффективности и качества работы предприятий, необходимы гораздо более глу­бокие перемены и не только на предприятиях, но и в управлении экономикой в целом. Только всеохватывающий системный, комплексный подход к реформи­рованию экономики мог принести стабильный успех.

При всем этом косыгинская реформа — одна из самых ярких страниц в исто­рии советского экономического реформирования. Она открыла дверь подходам, которые до того считались недопустимыми в силу их капиталистической, ры­ночной природы. Реформа стала провозвестницей хозяйственного расчета пред­приятий, который еще более приближал их к рыночным методам хозяйствова­ния. Стало очевидным, что многие проблемы улучшения работы предприятий и экономики в целом носят общий характер в мировой экономике, выходят за пре­делы социально-экономической системы.

Ограниченный успех, достигнутый в результате трансформации хозяйствен­ного механизма деятельности предприятий, побудил перенести центр тяжести реформирования в организационную плоскость. Но поле приложения усилий оставалось тем же — государственное предприятие. Исходная позиция состояла в том, что производственное предприятие есть основное звено экономики. Это правомерная отправная позиция, но из нее вовсе не вытекает, что можно изме­нить управление экономикой, ограничиваясь уровнем предприятий, не затраги­вая верхние эшелоны управления, всю систему управления. Увы, эта позиция не принималась во внимание и, по существу, не была реализована.

В 1972 г. осуществлено реформирование организационных структур управле­ния предприятиями. Оно основывалось на предположении, что все беды совет­ской экономики от чрезмерной многоуровневости, многозвенности системы уп­равления общественным производством, порождающей отрыв отраслевых мини­стерств от предприятий. Было решено приблизить министерства к предприятиям, заменив их главные производственные управления новой организационной фор­мой в виде промышленных объединений. Заодно предлагалось создавать науч­но-производственные объединения, позволяющие сблизить научно-исследова­тельские, проектно-конструкторские, производственные организации, объеди­нив их под одной крышей.

Создание крупных промышленных, научно-производственных объединений происходило во многом формально, отраслевые министерства не тяготели к лик­видации главных производственных управлений, представлявших важные струк­турные звенья управления предприятиями. В конечном итоге задуманные пре­образования свелись к составлению структурных схем организации управления отраслями, которые практически так и не были воплощены в жизнь. Организационно-структурная реформа затихла, не оставив заметного следа в экономике и не улучшив усугубляющуюся экономическую ситуацию в стране.

1970-е годы брежневского периода можно назвать годами попыток проведения реформы народнохозяйственного планирования. На этот раз дело не ограничилось уровнем предприятий, как это было в 1965 г., а затронуло всю деятельность глав­ного экономического штаба страны — Госплана СССР. Слово «реформа» к тому времени незаметно вышло из оборота и было заменено словосочетанием «совер­шенствование планирования и управления». Стержневой линией преобразова­ний стал замысел перехода к системе народнохозяйственных планов, соединяю­щей три вида государственных планов, которые стали называть планами эконо­мического и социального развития. Были задуманы, с одной стороны, перенос функций главного плана с годового на пятилетний (формально пятилетний план и считался основным, но реально «правил бал» годовой план) и, с другой сторо­ны, переход к разработке стратегических долгосрочных планов на 15-летний пе­риод.

Интересно отметить, что в это время в Советском Союзе уже было преодоле­но пренебрежительное отношение к экономическим и социальным прогнозам и прогнозирование даже стало рассматриваться как одна из стадий планирования, названная прогнозно-аналитической стадией.

В принципе переход к разработке системы планов, соединяющей в себе пла­ны разной продолжительности и разного уровня, был обоснован с научных по­зиций. Но, как и многое другое в советской действительности, разработка долго­срочного плана превратилась в очередную кампанию, благой порыв, не доведен­ный до логического завершения. В первой половине 70-х годов не только министерства и региональные органы управления, но практически все предпри­ятия были вовлечены в не подготовленный ни организационно, ни методически процесс прогнозирования и подготовки долгосрочного плана на период с 1976 по 1990 г. Хотя экономисты-теоретики доказывали, что долгосрочные планы и про­гнозы надо составлять только для экономики страны в целом, крупных регионов и отраслей, процесс был распространен на первичные звенья экономики, что и сгубило его.

Советскому долгосрочному планированию вообще не везло. После плана ГОЭЛРО работы по составлению долгосрочных планов продолжить не удалось. Хрущевская двадцатилетка (1960—1980), ориентированная на построение комму­низма в Советском Союзе, оказалась блефом. Дальнейшие попытки построить 10- или 15-летние планы на период до 1990-го, затем — до 1995-го, затем — до 2000-го и даже до 2005 г. поочередно заканчивались провалом.

Столь же безуспешной была и попытка превратить пятилетние планы в основ­ную форму государственного экономического планирования. Несмотря на то что основные направления экономического и социального развития страны на пя­тилетку принимались решениями съездов КПСС, пятилетний план оставался не более чем ориентиром даже после того, как пятилетки стали разрабатываться с погодовой разбивкой. На уровне предприятий пятилетние планы вообще были условными. Более реальными, жизненными инструментами планового управле­ния советской экономикой остались годовые планы. Но планы министерств и предприятий также подвергались корректировке в течение года и особенно в конце, когда подводились итоги года. Как шутили экономисты, план оконча­тельно утверждался в конце года по фактически полученным результатам. Реаль­но это было не совсем так, но что-то близкое к такой картине наблюдалось. По­добная ситуация была обусловлена и тем, что сами предприятия стремились еще в ходе составления планов принимать удобные плановые обязательства.

Так что по большому счету осуществить реформу планирования не удалось. Но определенная модернизация все же произошла и в методике, и в организации планового дела, в системе плановых показателей. Достижениями советской плановой системы, а точнее методологии и организации планирования, следует счи­тать применение программно-целевого планирования и автоматизацию плановых расчетов.

При всей своей консервативности центральные плановые органы страны бла­гоприятно восприняли идеи программного планирования, которое в 70-е годы XX в. получило распространение во всем мире. Были разработаны крупнейшие целевые комплексные программы народнохозяйственного масштаба, такие как продовольственная, энергетическая, ряд региональных социально-экономичес­ких программ. Но и здесь полезное дело было, по существу, загублено гиганто­манией, отрывом от реальных возможностей. Принятые комплексные програм­мы требовали для своего осуществления огромного объема инвестиций, намного превышающих реальные возможности. Программы не были согласованы с пяти­летними и годовыми планами, приходили в противоречие с ними. Не была отла­жена система управления разработкой и реализацией комплексных программ. Сами программы составлялись без взаимной увязки. В итоге подавляющее боль­шинство социально-экономических программ так и остались на бумаге, смогли осуществиться лишь частично.

Характерно, что в отличие от централизованных государственных планов, которые приказали долго жить в связи с переходом к рыночной экономике, це­левые комплексные программы сохранились в качестве инструмента проведе­ния государственной экономической политики в России и решения важнейших социально-экономических проблем.

Увы, многие очевидные недостатки программно-целевого планирования также оказались унаследованными.

Определенной вехой в реформировании государственного планирования стала автоматизация плановых расчетов, начатая Госпланом в 1972 г., нашедшая свое выражение в создании автоматизированной системы плановых расчетов (АСПР). Эта система была задумана как часть еще более грандиозной общегосударствен­ной автоматизированной системы управления (ОГАС), призванной использовать современные средства вычислительной техники, связи, хранения и обработки информации для кардинального улучшения методов управления экономикой страны, отраслями, предприятиями. Проект создания автоматизированной сис­темы плановых расчетов не был реализован до конца, но компьютерная техника и информационные технологии прочно вошли в практику Госплана и его на­следников — экономических министерств и ведомств.

К концу 1970-х годов становится очевидной необходимость радикального улуч­шения всей системы управления экономикой или, как в ту пору было принято говорить, хозяйственного механизма, охватывающего планирование и экономи­ческое регулирование. Задумывается одновременное улучшение планирования, инвестиционных процессов и так называемых экономических стимулов и рыча­гов, т.е. инструментов создания экономической заинтересованности производи­телей в высоких результатах хозяйственной деятельности. В 1979 г. рождается очередное «историческое» постановление Центрального Комитета КПСС и Со­вета Министров СССР «Об усилении планирования и воздействия хозяйственно­го механизма на повышение эффективности производства и качества работы».

Предусматривалось перейти к системе государственных планов, включающей комплексную программу научно-технического прогресса на 20 лет, основные направления экономического и социального развития на 10 лет, пятилетние и годовые планы. Повышалась роль предприятий и объединений в составлении годовых планов. Еще раз формулировалось положение о пятилетнем плане как главной форме планирования экономического и социального развития страны и основе организации хозяйственной деятельности. Была введена обновленная система показателей планов министерств, объединений, предприятий. Особое внимание обращалось на планы капитального строительства и ввода производственных мощностей, что естественным образом вытекало из затянувшихся сро­ков строительства и низкой отдачи капиталовложений.

Но, пожалуй, главной на новом витке реформ была ставка на хозяйственный расчет предприятий и экономическое стимулирование производственных коллекти­вов. С этой целью устанавливалось, что предприятия образуют из своей прибыли по установленным сверху утвержденным нормативам три части: фонд материаль­ного поощрения (премиальный фонд), фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства, фонд развития производства (собственные капита­ловложения). В распоряжение предприятий поступали также амортизационные отчисления при условии целевого их использования. Предусматривалась система расчетов за полностью выполненные предприятиями, строительными орга­низациями, научными и проектными институтами работы. Величина фонда за­работной платы увязывалась с результатами деятельности на основе долгосроч­ных нормативов. Было намечено всемерно стимулировать высокое качество продукции и работ.

По замыслу реформа 1979 г. должна была стать самой обширной разносто­ронней программой улучшения всей системы управления советской экономи­кой, эффективность функционирования которой к этому времени резко упала, что проявлялось в снижении темпов экономического роста, острой нехватке жиз­ненно необходимых товаров. Уже в тот период экономика во многом держалась на нефтяном буме, эксплуатации новых исключительно богатых нефтеносных рай­онов, что позволило поднять объем добычи нефти в Советском Союзе до 625 млн т в год, из которых не менее четверти продавалось на мировых рынках. На выру­ченные деньги приобретались зерно, импорт которого стал исчисляться в десят­ках миллионов тонн, продовольствие, одежда. В целом же состояние экономики становилось удручающим, что чувствовали правящие органы, задумавшие но­вые реформы.

Основным пороком советской экономики была ее низкая эффективность, при огромных затратах сырья, материалов, энергии, оборудования, труда получае­мый результат им не соответствовал. Поэтому меры по реформированию систе­мы управления преследовали главную цель, выражавшуюся в те времена призы­вом «Экономика должна быть экономной!» Решить эту задачу при сохранении приоритета государственной собственности на средства производства и дирек­тивно-плановом управлении не удалось и на основе обновленной модели хозяй­ствования. Тем более что брежневская эра, продолжавшаяся около 20 лет, при­ближалась к закату и немощный лидер не мог руководить столь крупными и слож­ными реформами.

В течение короткого времени после 1983 г. казалось, что экономика страны приобрела нового реформатора в лице Ю.В. Андропова. В области хозяйствен­ного механизма была сделана ставка на хозяйственный расчет, доведенный до министерского, отраслевого уровня. В оперативном управлении производством, в организации хозяйственного руководства в целом акцент был смещен на высо­кую требовательность, жесткую дисциплину. Трудно сказать, к чему мог привес­ти не проявившийся четко новый курс нового лидера, реформы которого не со­стоялись в связи с его смертью. А в стране наступила новая эра, которую имену­ют горбачевской, так называемая перестройка.

Реформирование в процессе перестройки

Вряд ли новый коммунистический лидер М.С. Горбачев, пришедший к влас­ти в 1985 г., предполагал, сколько неприятностей принесет ему экономика. По­добно своим предшественникам он, очевидно, верил, что достаточно сохранять верность социалистическим идеям и дело пойдет на лад. Между тем состояние экономики неумолимо стремилось к критическому. Темпы экономического рос­та приближались к нулю, эффективность использования ресурсного потенциала страны оставалась крайне низкой, зерновая зависимость от Запада не уменьша­лась, нефтяные запасы иссякали, продавать оружие было все сложнее, оказание помощи островкам коммунизма в Африке, Азии, Америке становилось непосиль­ным бременем.

Неудачи предыдущих реформ требовали поиска новых путей проведения пре­образований в управлении и осуществления экономической политики. Первая попытка изменить состояние дел к лучшему заключалась в поиске новой точки опо­ры. Идея опереться на научно-технический прогресс и его главный носитель — ма­шиностроение — была, видимо, подсказана академиком А.Г. Аганбегяном. Смысл ее состоял в том, чтобы значительно увеличить капиталовложения в машино­строение, поднять на этой основе технико-технологический уровень всего про­изводства и тем самым интенсифицировать производство, резко повысить его эффективность. В результате должно было быть достигнуто ускорение научно-технического прогресса и развитие экономики в целом. Возник очередной но­вый экономический лозунг под названием «ускорение», применявшийся в соче­тании с быстро распространившимся модным словом «перестройка».

Сказано — сделано. Объем капитальных вложений в машиностроение в оче­редной пятилетке был запланирован почти вдвое большим, чем в предыдущей. Ожидалось, что эффект в виде роста производительности труда, снижения мате­риалоемкости, повышения отдачи основных средств, роста качества продукции наступит скоро. Однако дело довольно быстро стало развиваться по шаблонной для советского и постсоветского периода схеме. Проще говоря, ничего путного не получилось. Уже в 1986 г. стало ясно, что таким простым путем советскую экономику из болота не вытащить. Никакого ускорения научно-технического про­гресса не возникло, да и не могло возникнуть. Иллюзии относительно возмож­ности быстро и просто исправить состояние советской экономики рассеивают­ся, а само состояние продолжает ухудшаться. Да и антиалкогольная кампания 1985 г. провалилась.

В 1987 г. руководители КПСС вновь возвращаются к проведению обширной экономической реформы, которая по замыслу должна была стать продолжением и углублением неосуществленного реформаторского проекта 1979 г. Принима­ется ряд решений, постановлений, направленных на качественное изменение облика народнохозяйственного планирования на макро- и микроуровнях, пре­образование институтов хозяйствования, побуждение материальной заинтересо­ванности работников, расширение прав предприятий в осуществлении хозяй­ственной деятельности.

Краеугольным камнем нового этапа реформ стал принятый в июне 1987 г. после жарких дискуссий закон «О государственном предприятии», в котором было закреплено право предприятий самостоятельно разрабатывать и утверждать свои планы, заключать договоры, осуществлять самоуправление. Один из пунктов за­кона гласил: «Государство не отвечает по обязательствам предприятия. Предпри­ятие не отвечает по обязательствам государства, а также других предприятий, организаций, учреждений».

Одновременно с законом было принято постановление о переводе объедине­ний, предприятий и организаций, отраслей народного хозяйства на полный хозяйственный расчет и самофинансирование, призванные укрепить экономичес­кую самостоятельность и повысить заинтересованность и ответственность пред­приятий за повышение конечных результатов их деятельности.

Вслед за тем, в июле 1987 г., принимается пакет постановлений высших партийных и государственных органов о перестройке государственного плани­рования, а также управления научно-техническим прогрессом, материально-тех­ническим обеспечением производства, финансовой системой, ценообразованием, банками, статистикой. Намечается перестройка деятельности министерств и ведомств сферы материального производства и социальной сферы, республикан­ских органов управления.

Принятые решения были направлены на реализацию крупнейшей программы преобразования управления советской экономикой, в основу которой заложены следующие исходные принципы:

сосредоточение централизованного планирования на перспективных пла­новых разработках, осуществление перехода к составлению системы планов в виде концепции и основных направлений экономического и социального развития на 15 лет и государственного пятилетнего плана с распределением плановых за­даний по годам;

переход в плановой работе от преимущественно административных к пре­имущественно экономическим методам, в связи с чем Госплан должен перейти от всеобъемлющих директивных заданий к формированию ориентирующих кон­трольных цифр, ограниченного круга обязательных государственных заказов и обобщенных экономических нормативов;

предоставление предприятиям прав хозяина на обособленную часть госу­дарственной собственности, возможности планировать свою деятельность, уп­равлять работой, распоряжаться прибылью, за исключением ее части, направля­емой в бюджет.

Предприятия были ориентированы на осуществление стратегии трех «с»: са­моокупаемость, самофинансирование, самоуправление. Самофинансирование име­ло в виду, что предприятие обеспечивает себя не только оборотными средства­ми, но и капиталовложениями. Самоуправление предусматривало создание на государственных предприятиях советов трудовых коллективов, управляющих ра­ботой предприятия вместе и наряду с администрацией.

Намеченная в 1987 г. экономическая реформа должна была стать еще одним масштабным шагом на пути приобщения к товарно-денежным отношениям, ка­питалистическим формам хозяйствования. Однако шаги все еще были робкими, курс реформ продолжал называться социалистическим. В объемных документах об экономической перестройке, составивших тома, так и не нашлось места для приватизации, свободной торговли, рыночного ценообразования, конкуренции. В законе о предприятии наряду с традиционным «социалистическим соревнова­нием» появился лишь термин «экономическое соревнование».

Решения о демократизации управления были в значительной степени декла­ративными, популистскими, не подкрепленными реальными организационными формами. К тому же ухудшение экономической ситуации, сползание к кризису отвлекали внимание руководителей высшего звена от глобальных реформ, при­ходилось постоянно латать очередные экономические «дыры» в бюджете, в удов­летворении потребностей производства и населения. Вследствие всего этого за­планированная в 1987 г. реформа фактически не состоялась, но подготовка ее дала ощутимый толчок движению к рыночным формам и методам хозяйствова­ния. Возник даже термин «планово-рыночная экономика».

Между тем отдельные ростки рыночной экономики стали заметны в совет­ской экономической жизни. Вслед за бригадным подрядом в строительстве, пред­ставлявшим простейшую форму предпринимательской организации на уровне небольшого коллектива, заявили право на жизнь индивидуальная предпринима­тельская деятельность и многочисленные производственно-торговые кооперати­вы. Частный капитал в малых кооперативных формах стал не только взаимодей­ствовать с государственными предприятиями, но и срастаться с ними.

Еще одним направлением движения к «государственному капитализму» ста­ла аренда государственных предприятий их трудовыми коллективами, на основе которой возникла своеобразная форма смешанной государственно-коллектив­ной собственности на средства производства. Поощрение такой аренды было очередным поиском волшебного средства «возбуждения» советской экономики. Впоследствии аренда государственных предприятий с правом их последующего выкупа стала одной из форм приватизации средств производства коллективами и руководящим звеном предприятий.

Подобные локальные прорывы к рыночным формам ведения хозяйственной деятельности не могли изменить картины управления советской экономикой в целом.

На пути к подлинно рыночным реформам стояли еще многочисленные пре­пятствия, труднопреодолимые барьеры. Советский государственный и тем более консервативный партийный аппарат опасались слишком глубоких перемен, ко­торые могли сказаться на судьбах самих аппаратчиков. Люди, в сознание кото­рых за 70 лет глубоко внедрились коммунистические представления о собствен­ности, труде, доходах, о распределении созданного богатства, потреблении, со­циальной справедливости, настороженно, а то и с антипатией восприняли даже такие первые подснежники грядущего рыночного цветения, как кооперативы, видя в них способ легкой наживы. Дальнейшее проведение экономических ре­форм стало невозможным без адекватных преобразований, а по существу — ре­волюционных перемен в политической системе.

В то же время становилось все более ясным и очевидным, что попытки механи­ческого соединения частнопредпринимательских, рыночных форм с советской социалистической системой хозяйствования не приводят к успеху. Необходимы более радикальные перемены и в экономических, и в политических структурах.

Продолжавшееся ухудшение экономической ситуации к 1988 г. приняло та­кие масштабы, что правительство вынуждено было признать наличие бюджетно­го дефицита, который приблизился к 100 млрд руб. и превысил 10% валового национального продукта. Дефицит товаров в торговой сети становился тоталь­ным. Предпринимались лихорадочные попытки поправить финансовую ситуа­цию периодическими повышениями государственных цен на золото, драгоцен­ности, хрусталь, ковры, коньяк, водку, деликатесы. Был введен дополнительный 5%-й налог с продаж. Произошло даже сокращение бюджетных расходов на со­циально-культурные мероприятия. В 1989 г. экономический рост в стране прак­тически прекратился.

Но к этому времени курс реформенных преобразований набрал уже опреде­ленную силу, что М.С. Горбачев отразил в своем ставшем крылатым высказыва­нии «процесс пошел». В 1989 г. создается Государственная комиссия по эконо­мической реформе, которую возглавил академик Л.И. Абалкин, ставший к тому времени заместителем премьер-министра.

В недрах комиссии зародилась новая концепция экономической реформы, опуб­ликованная осенью 1989 г. и обсуждавшаяся на конференции с участием руково­дителей государства в ноябре 1989 г. Концепция реформы включала следующие черты новой хозяйственной системы:

• многообразие форм собственности, их равноправие и соревнование;

• зарабатываемость доходов, их распределение в соответствии с вкладом в ко­нечный результат;

• реформа оплаты труда;

• превращение рынка в сочетании с государственным регулированием в глав­ный инструмент координации деятельности участников общественного произ­водства;

• перестройка финансово-кредитной системы и ценообразования;

• государственное регулирование экономики на основе гибкого социального и экономического планирования, перестройка планирования;

• обеспечение социальной защищенности граждан со стороны государства.

Рассматривались три варианта проведения реформы: эволюционный (умерен­ное, медленное, неглубокое реформирование), радикальный (коренные резкие перемены, «шоковая терапия»), радикально-умеренный (сочетание первых двух вариантов). В концепции предпочтение отдавалось радикально-умеренному ва­рианту. Авторы концепции полагали, что первый этап реформы, в течение кото­рого должна быть стабилизирована экономическая ситуация и создан хозяйствен­ный механизм переходного периода, продлится с 1989 по 1991 г. На втором эта­пе, с 1991 по 1992 г., предполагался запуск в действие нового хозяйственного механизма. Завершение реформы, реализация намеченных мероприятий долж­ны были занять период с 1993 по 1995 г.

Мыслилось уменьшить число государственных предприятий до 30%, осталь­ные должны были стать акционерными, арендными, кооперативными. Чисто рыночный обмен должен был охватить к концу реформы 65—70% производимой продукции.

Как видно из этого краткого описания, проекты экономических реформ в России с 1989 г. начинают приобретать выраженные рыночные очертания.

Экономические реформы в период перехода к рынку

Есть ряд оснований считать 1990 г. рубежным в проведении рыночных реформ в России. Во-первых, потому, что появилась упомянутая выше пер­вая официальная доктрина рыночных преобразований, которая породила серию последующих проектов перехода к рыночной экономике. Во-вторых, в 1990 г. необходимость рыночных преобразований была признана правитель­ством страны. В-третьих, экономическое положение страны стало настоль­ко тяжелым, что, кроме поворота к рынку, в это время, пожалуй, не остава­лось реальных путей выхода из сложившейся ситуации.

Наиболее напряженным было состояние финансового сектора, денежного обращения. Денежная масса, не обеспеченная товарным покрытием, соста­вила примерно 300 млрд. руб. при нарастающей эмиссии наличных и безна­личных денег. Время проведения рестрикционной денежной реформы было упущено. Правительство лишилось возможности увеличивать денежные до­ходы населения. Стали наблюдаться массовые социальные протесты, нача­тые шахтерами забастовки, в которых экономические требования перекли­кались с политическими. Назревал спад производства.

В этой тяжелейшей ситуации правительство решается на столь малопо­пулярную меру, как повышение розничных цен на потребительские товары с целью ослабить их глобальный дефицит. В мае 1990 г. премьер-министр Н.И. Рыжков предпринимает попытку «посоветоваться с народом», публично извещая о готовящемся пересмотре государственных цен с возможным их повышением на 40%. Реакция депутатского корпуса была крайне негативной, а люди тут же ответили на сообщение такой закупкой товаров впрок, что их дефицит превратился из часто наблюдаемого в тотальный и длительный. Популярному до того Н.И. Рыжкову пришлось уступить пост B.C. Павлову.

На разработку проектов экономических реформ в 1990 г. существенно повлияло то обстоятельство, что к этому времени Советский Союз обрел сво­его первого Президента в лице М.С. Горбачева, а Российская Федерация — Председателя Верховного Совета в лице Б.Н. Ельцина. Оба лидера не могли стоять в стороне от готовящихся реформ, а их реакция на предлагаемые про­екты не была адекватной.

В том же 1990 г. проект программы рыночных реформ раздвоился. Существо­вал вариант союзного правительства, вытекающий из упоминавшейся выше концепции, подготовленной Государственной комиссией по экономической реформе под руководством Л.И. Абалкина. Затем возник параллельный ва­риант, история появления которого изобилует «детективными» ситуациями.

В феврале 1990 г. группа Г.А. Явлинского подготовила свою программу реформ, которую авторы назвали «400 дней доверия» (именно 400, а не 500). Основные положения этой программы были затем опубликованы в брошю­ре под тем же названием. В это же время шло выдвижение кандидатов на пост главы российского правительства, одним из которых стал М.А. Бочаров, известный как директор подмосковного Бутовского комбината стройматери­алов, ставшего первым арендным государственным предприятием. МА. Бо­чаров предложил свою программу перехода к рыночной экономике под на­званием «Программа-минимум — мандат доверия на 500 дней», которая на поверку оказалась переименованной программой группы Г.А. Явлинского. После обнаружения этого факта авторство Г.А. Явлинского было восстанов­лено, но программа стала именоваться «500 дней», против чего, видимо, ав­торы не возражали, осознав, что не только 400, но и 500 дней для такой про­граммы не так уж и много.

Ставший на время заместителем премьера российского правительства Г.А. Явлинский подготовил и предложил свой макет программы рабочей группе под руководством академика С.С. Шаталина, образованной совмест­ным решением М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина. Рабочая группа, в состав которой вошли авторы концепции союзного правительства Г.А. Явлинский и Е.Г. Ясин, подготовила в августе 1990 г. концепцию и программу под на­званием «Переход к рынку», которую ретивые обозреватели прессы некото­рое время называли программой Горбачева—Ельцина—Шаталина—Явлинс­кого. Так как параллельно с этой программой готовилась программа союз­ного правительства, то в итоге возникла ситуация, названная «война двух программ».

М.С. Горбачев предложил объединить обе программы академику А.Г. Аган-бегяну, который представил свой вариант, более близкий к программе рабо­чей группы С.С. Шаталина. В итоге последующих дискуссий и доработок в октябре 1990 г. возник согласованный документ «Основные направления ста­билизации народного хозяйства и перехода к рыночной экономике», одоб­ренной Верховным Советом СССР. Однако и с этой программой действий история сыграла злую шутку. В январе 1991 г. главой Советского правитель­ства стал B.C. Павлов, который первым делом провел свою «реформу» в виде обмена денежных купюр достоинством 50 и 100 руб., что, понятно, никак не могло способствовать преодолению экономических трудностей в стране. А время глубоких экономических перемен отодвинулось до глубокой осени 1991г. Чтобы такие перемены осуществились, России пришлось пройти че­рез августовский путч ГКЧП, ликвидацию Советского Союза как целостно­го государства.

В последующий период экономические реформы касались уже России, ставшей самостоятельным государством. Перед ставшим ее единоличным лидером Б.Н. Ельциным встал выбор из трех направлений осуществления неизбежных экономических реформ: по Абалкину, согласно концепции Го­сударственной комиссии по экономической реформе, по Явлинскому, на основе программы «500 дней», или по третьему варианту, который предло­жил тогда еще малоизвестный Е.Т. Гайдар. Был избран третий путь рефор­мирования российской экономики, который впоследствии стали называть то «шоковой терапией», то «монетаристской моделью».

Рыночные реформы, которые осуществляются в России начиная с конца 1991 — начала 1992 г., правомерно называют радикальными. Трудно говорить об их истинном прообразе, хотя определенная схожесть с польским вариан­том и заведомое отличие от китайского несомненны. У Е.Т. Гайдара и его команды, которым неожиданно пришлось взять в руки кормило находившей­ся в тяжелейшем состоянии российской экономики, не было времени для теоретической проработки нового курса реформ. Даже созданный в то вре­мя Рабочий центр экономических реформ при Правительстве Российской Федерации, в котором работал основной автор данного учебника, был вы­нужден заниматься в большей мере оперативными вопросами реформиро­вания, чем обоснованием его стратегии.

В подобных условиях главное заключалось в выборе основных ориенти­ров, магистральных направлений движения к рынку. Кое-что подсказывали экономическая наука и опыт других стран. Некоторые советы предложил Международный валютный фонд. Учитывались и рекомендации со стороны таких крупных специалистов в области реформ, как профессор Джеффри Сакс, возглавивший группу экономических советников Президента России. Но в целом экономике России предстояло идти своим путем, который ока­зался, с одной стороны, ориентацией на американскую модель рыночной экономики, а с другой — методом проб и ошибок, обучением на ходу и дви­жением в сторону личных интересов и замыслов реформаторов.

Главенствующие ориентиры движения по столбовой дороге реформ были ясны правительству заранее: либерализация цен, разгосударствление эконо­мики и приватизация государственной собственности, децентрализация уп­равления, отказ от директивного центрального планирования и переход к государственному регулированию экономики, создание двухуровневой бан­ковской системы, преодоление политики дешевых кредитов, осуществление структурной перестройки в пользу отраслей, производящих потребительские товары, конверсия военного производства, преобразование организацион­ных структур управления отраслями и предприятиями, всемерное способ­ствование предпринимательству.

Времени на преобразования отводилось немного. Трансформацию сло­жившихся в советский период и частично разрушенных в процессе пере­стройки форм хозяйствования приходилось проводить при начавшемся и углубляющемся спаде, в условиях наступившего острого экономического кризиса. Трудно сказать, сколько времени оставалось до полного распада, де­струкции экономики, но это время вряд ли измерялось годами. Надо также иметь в виду, что экономические реформы должны были обладать скорос­тью, достаточной, чтобы сделать процесс рыночных преобразований необра­тимым, не допускающим возврата к экономике советского типа усилиями сохранившихся влиятельных коммунистов.

За гайдаровскими реформами закрепилось название «шоковая терапия», что не совсем точно. Даже либерализация цен в декабре 1990 — январе 1991 г. не была единовременной, одномоментной. Цены на топливно-энергетичес­кие ресурсы, коммунальные услуги, плата за проезд в транспорте, оплата жилья гражданами длительное время, в течение года и более сдерживались государством, по сути были, а кое в чем и остались государственно регули­руемыми. Никак нельзя считать шоковой и приватизацию государственной собственности, которая растянулась на многие годы. Достаточно быстро было разрушено централизованное планирование, упразднен Госплан, но отход от директивно-централизованного планирования начался задолго до реформ конца 1991 — начала 1992 г.

В отличие от предыдущих реформаторов конструкторы нового варианта рыночных преобразований понимали, что столь глубокие перемены невоз­можны без последующего длительного периода экономического спада и сни­жения уровня жизни, что вначале мало кого волновало. Цель оправдывала средства. Продолжительность углубившегося финансово-экономического кризиса оказалась намного выше ожидаемой, а социальная цена — намного больше той, на которую ориентировались реформаторы. Отдельные решения оказались явно поспешными, а их негативные последствия — неожиданны­ми, непредвиденными. В ходе реформ не удалось решить проблему установ­ления безопасного прохода между Сциллой высокого уровня инфляции и Ха­рибдой низких денежных доходов населения. Подавление инфляции к 1996 г. было достигнуто сжатием активной денежной массы, ведущим к неже­лательному ограничению платежеспособного спроса, снижению инвестици­онных возможностей, низким доходам значительной части населения. Од­нако и этими мерами победить инфляцию так и не удалось.

Реформа вследствие инфляции сняла «денежный навес» величиной при­мерно 300 млрд. руб. в ценах 1990 г., образовавшийся в связи с накоплением не обеспеченных товарами денег в виде сберегательных вкладов россиян, сделанных до 1991 г. Но так как с 1991 до 1998 г. цены на потребительские товары и многие виды услуг, исчисленные в деноминированных рублях, увеличились примерно в 20 раз (в неденоминированных — в 20 000 раз), то для компенсации потерь вкладчиков пришлось бы выплатить им примерно 6000 млрд. деноминированных рублей (исчисленных в ценах 1998 г.), что, понятно, было абсолютно нереально. Это одна из жертв, которую принесли на алтарь реформ не их авторы, а население. Финансовый кризис 1998 г. еще более приумно­жил плату людей за рыночные реформы и понизил их благорасположенность к реформаторам.

К издержкам реформ 1990-х годов приходится относить возникшую чрез­мерную дифференциацию доходов разных групп населения, снижение уров­ня оплаты труда работников бюджетной сферы, бедственное положение куль­туры, науки, образования, здравоохранения, рост числа граждан, доходы которых стали ниже прожиточного минимума.

Либерализация цен не привела к рыночной конкуренции, проявляющейся в стремлении производителей снижать цены посредством уменьшения из­держек производства. За годы реформ не удалось преодолеть стремление к монополизму и нежелание предпринимателей добросовестно конкурировать на рынке. На фоне всеобщего интереса к торгово-посредническому предпри­нимательству не проявилось активное устойчивое тяготение к производ­ственному предпринимательству, без которого подъем российской экономи­ки просто невозможен.

Никак нельзя признать удачно проведенной приватизационную состав­ляющую рыночных реформ в ее ваучерном варианте. Фактически не был найден и задействован объективный механизм оценки стоимости привати­зируемых государственных предприятий, в связи, с чем государство понесло значительные потери, а государственные объекты попадали в руки умелых дельцов, самых талантливых из которых позже назвали олигархами. При всех названных и неназванных просчетах, неудачах российскую рыночную рефор­му нельзя считать ошибочной в целом. Ее основная направленность не вы­зывает сомнений даже у многих ярых противников реформаторского курса. Реформа избавила Россию и россиян от хронического дефицита товаров, уни­зительных очередей, превратностей «черного» рынка. Реформу удавалось осу­ществлять при допустимом уровне безработицы. Произошел заметный рост экономической инициативы. Свобода предпринимательства повысила воз­можности реализации личного экономического потенциала многих людей. Благодаря экономическим реформам в стране стал зарождаться средний класс, возникло сообщество хозяев, собственников имущества, капиталов, малых предприятий, без чего неспособна существовать рыночная экономика.

Вместе с тем на чашах весов даже после 10 лет осуществления экономи­ческих реформ рыночной ориентации все еще перевешивали их негативные последствия, в связи с чем в общественном мнении и сформировалось пред­ставление о неверном, ошибочном выборе курса реформирования либераль­но-демократическими лидерами, пришедшими к власти в 1991 г.

На наш взгляд, есть серьезные основания упрекнуть российских, украин­ских, белорусских и примкнувших к ним глав бывших советских республик в чрезмерно поспешном разделении на части союзной экономики, что при­вело к огромным трудновосполнимым потерям. Вряд ли можно признать удачным выбор либерально-монетаристского курса на рыночную экономи­ку по американскому образцу. Любопытно, что даже Дж. Сакс, оказавший, несомненно, самое большое влияние на курс экономических реформ в Рос­сии, писал в 1994 г.: «Характер экономической системы будет определяться не только теми законами и правилами, которые изберет для себя Россия, но и особенностями русской истории, культуры, ресурсов и политики. Страна несомненно создаст свою собственную, российскую модель экономики, даже если примет законодательство, идентичное законодательству какой-либо другой страны». Увы, эти достойные похвалы мысли американского профес­сора так и не воплотились в жизнь.

Истории России, менталитету российского человека, укоренившейся со­циальной психологии гораздо более соответствует курс на смешанную эконо­мику, в которой действие чисто рыночных рычагов и форм хозяйствования сочетается с сильным государственным регулированием как на федеральном, так и на региональном уровнях. Государственное регулирование не означа­ет полной централизации властных полномочий, функции управления эко­номикой делегируются субъектам федерации и муниципальным, местным органам, в значительной мере сохраняется хозяйственная самостоятельность предприятий любых форм собственности. Но государство не дает распоясать­ся рыночной стихии, сохраняет в своих руках ключевые функции управле­ния, строго следит за соблюдением законов, правил, норм, ограничений де­ятельности субъектов рыночных отношений, совершенствует законодатель­ную базу, борется с коррупцией.

Есть еще одно обстоятельство, оказывающее значительное влияние на ход экономических реформ, подрывающее их репутацию. Оно мало зависит от ориентации курса реформ, но воспринимается как следствие этого курса. При любой экономике: рыночной, смешанной, социалистической, капиталисти­ческой и даже коммунистической (если такая существует) — государство обя­зано жить по средствам, сводить расходы с доходами, минимизировать свой бюджетный дефицит. К сожалению, это святое, незыблемое правило грубо нарушалось и в советской централизованно управляемой, и в зарождающейся российской рыночной экономике. Несоблюдение баланса доходов и расхо­дов было, есть и продолжает оставаться наряду с другими одной из главных причин финансово-экономических кризисов вне зависимости от того, кто, как и зачем проводит экономические реформы. До той поры когда дурной привычке жить в долг и наращивать его до уровня государственного банк­ротства не будет положен конец, не приходится надеяться на успех реформ. Понимание этой простейшей истины пришло лишь после финансового кри­зиса 1998 г., а точнее — к 2001 г.

Правители любой политической окраски стремятся заигрывать с народом, ублажать людей, расположить их к себе, выглядеть эдакими благодетелями. Простейший порочный способ осуществления подобной линии — распреде­лять, раздавать, платить больше денег, чем имеешь, поневоле влезая во внут­ренние долги тому же народу, которому якобы делается благо, и также вне­шним кредиторам. А когда становится ясно, что рассчитываться с долгами государству просто нечем, то расплачивается снова тот же народ, который ранее был ублажен «фиктивными» деньгами. Ибо, как учит экономика, день­ги есть товар, который можно на них купить. Не производится товар — нельзя производить, выпускать, расходовать пустые необеспеченные бумажки.

Начиная с Н.С. Хрущева, социальное денежное облагодетельствование народа при отсутствии достаточных средств на то у государства проводили все без исключения советские правительства. В итоге к 1990 г. внешний долг был доведен до суммы, примерно равной 100 млрд. долл., а внутренний — до 300 млрд руб. В 1990 г. впору было проводить денежную реформу, но ни у кого из властителей не находилось на это мужества. Ситуацию на время «спасла» гайдаровская рыночная реформа, превратившая в 1992 г. внутренние долги в виде сбережений населения в денежную «пыль» вследствие гиперинфля­ции. Внешний долг Советского Союза сохранился, и после 1991 г. был при­нят на себя Россией. Дефолта на время удалось избежать.

Последующие руководители, стоящие у кормила российской экономики, может быть, и хотели сделать «как лучше», но получалось «как всегда». При обрушившемся производстве, оскудевшем из-за низких доходов бюджете вновь возник соблазн жить в долг, раздавать деньги, которых у государства нет. А те деньги, которые и могли бы быть, ловко убегали за рубеж либо осе­дали в руках у кучки олигархов и так называемых «новых русских». Внешний долг в 1998 г. приблизился к 150млрд долл., а внутренний, надо думать, со­ставил много сот миллиардов деноминированных (в 1998 г.) рублей при не­значительных в сравнении с долгами государственными денежными резер­вами. Денежная пирамида вновь рухнула в августе 1998 г., придавив на сей раз и российский народ, и российские банки, и иностранных инвесторов. Можно радоваться лишь тому, что определенные уроки были учтены, о чем свидетельствует создание к 2002 г. золотовалютного резерва России в масш­табе 50 млрд. долл., увеличившегося к 2007 г. до 400 млрд. долл.

Можно и нужно ли во всем этом винить ошибочный курс экономичес­ких реформ в России? Думается, правильнее было бы говорить об ошибоч­ной денежной, финансовой политике, проводимой на грани дефолта, банк­ротства.

Россия вновь вышла на очередной этап осуществления незавершенных экономических реформ, формирует их дальнейшую программу. На наш взгляд предельно ясно, что главной задачей реформирования является обес­печение подъема производства. В этом свете необходимо сочетать дальнейшее освоение современных рыночных форм хозяйствования с осуществлением государственных федеральных и региональных программ технологического перевооружения и подъема ключевых отраслей российской экономики. При условии поддержания финансовой стабильности в стране, чему правитель­ство стало уделять достаточное внимание. А вот с задачей реструктуризации производства на обновленной технико-технологической основе дело обсто­ит не лучшим образом.

К числу самых тяжелых последствий проводимого в России курса эконо­мических реформ относится распространение рыночных отношений в виде самых разнообразных форм купли-продажи товаров и услуг на те сферы, где этим отношениям не должно быть места. Есть в мире ценности, не подле­жащие обмену на деньги, товары, услуги даже в условиях самого развитого рынка. Если в государстве наблюдается противоречащая юридическим и морально-этическим законам продажа таких ценностей, то экономику по­добной страны надо называть не рыночной, а коррумпированной. Существо­вание в России не только всеохватывающего теневого рынка, но и явного, неприкрытого рынка взяток, поборов, «откатов», противозаконной монопо­лии, оказания услуг по родственным и иным связям, продолжающегося рас­таскивания, раздела и присваивания государственной собственности, утаи­вания доходов и имущества свидетельствует о том, что цивилизованная рыночность в российской экономике еще не достигнута.

Характерно, что деформированные, искаженные налетом корыстных лич­ных, семейных, групповых интересов экономические и финансовые отно­шения заразили все слои государства и общества, превратив такие отноше­ния в неписаные правила экономического поведения. Ни государство, ни гражданское общество, которое должно существовать в условиях подлинно демократической рыночной экономики, не противостоят и не ставят непре­одолимых преград на пути распространения этой рыночной заразы, поразив­шей экономику страны. По нашему мнению, без преодоления этих пороков со стороны государства и общества говорить о создании в России цивилизо­ванной рыночной экономики как факта, находящего признание во всем мире, не приходится. Очищение российской экономики от «губительной рыноч­ной скверны» должно стать главной задачей последующего реформирования.

Несомненно, что еще не завершен перевод экономики России на рельсы законодательно, юридически подкрепленного режима, определяющего за­крепленные правила и нормы хозяйствования. Нужны еще многие и многие законы, регулирующие права, формы и отношения собственности, в том числе интеллектуальной, имущественные рынки, рыночное ценообразова­ние, экономическую ответственность, иностранные инвестиции, аренду и концессию, финансово-кредитные, банковские операции, налогообложение и многое другое. Не менее важно научиться жить по законам, не допускать их толкования и использования в интересах чиновников, государственно-бюрократического аппарата, дельцов от экономики.

Принципиально важна ориентация рыночных реформ не на эфемерные, недостижимые цели и неразрешимые в условиях крайней ограниченности человеческих, материальных, природных, финансовых ресурсов задачи, а на решение истинных, объективно присущих России экономических и финан­совых проблем. К таковым, в первую очередь, относятся удержание устойчивого в финансовом, экономическом, социальном, экологическом смысле состояния, обеспечение социальной справедливости в распределении благ, последовательное наращивание производственного потенциала страны, вы­равнивание и подъем уровня жизни населения, эффективное использование ресурсов.

Достигнутые в России в период с 2000 по 2006 г. первые постреформен­ные признаки устойчивого экономического роста вселяют надежду. Но сму­щает то обстоятельство, что финансово-бюджетная стабилизация достигну­та не на базе подъема производства, а благодаря продаже сырьевых ресурсов на мировом рынке. Возвратное движение к огосударствлению экономики не дало пока ожидаемых результатов в виде преобладания государственных интересов над личными.

Несмотря на явные признаки бюджетной стабилизации, сам государствен­ный бюджет (в его федеральной части и в консолидированном виде) остает­ся крайне тощим, в связи с чем государственное финансирование отраслей со­циальной сферы и вытекающие отсюда уровни оплаты труда работников бюд­жетной сферы находятся на недопустимо низком уровне.

Одним из важнейших условий эффективности и надежности экономичес­ких реформ служит их научное обеспечение, создание научно обоснованной, признанной обществом и государством программы реформ. Рыночные пре­образования в России должны быть уделом не только аппарата высших ор­ганов власти, но и подкреплены рекомендациями, обоснованиями ученых в области экономики и управления.

К сожалению, слишком многие россияне, занимающие самое разное по­ложение в обществе, легко адаптировались, усвоили и даже руководствуют­ся далеко не лучшими правилами рыночной психологии, традициями рыноч­ной экономики, напрочь игнорируют ее моральные запреты. Укоренившее­ся представление, что в рыночной экономике все продается и покупается за деньги, превращение этого девиза в правило поведения приводит к мораль­ному разложению всех слоев населения. Вытеснение корыстными лично-семейными, узкогрупповыми интересами фундаментальных принципов че­стности, добропорядочности, справедливости, ответственности не сулит России удовлетворения национальных чаяний.

Сегодня России нужны не столько экономические, рыночные, сколько морально-психологические реформы общественного сознания, направлен­ные на формирование общества, руководствующегося высокими принципа­ми гражданственности, патриотизма, чести, уважения законов, любви к ближнему, заботы о всеобщем благе. Обо всем этом с равной энергией дол­жны заботиться и рядовые граждане, и власть имущие. Иначе экономичес­кой удачи России не видать. Пора всем вместе ковать свое экономическое счастье, не кивая друг на друга и помня не только о личных целях и выгодах, а и о судьбах народа, страны, отечества.